— Леонид Аркадьевич, люди жалуются, мол, контейнеры с товарами застревают на таможенных терминалах, вытащить их оттуда невозможно, работа стоит. Что не так делает таможня?
— Леонид Лозбенко: Проблема есть, и она стратегическая. Я могу коротко сказать: наша служба работает оперативно, мы грузы досматриваем и отправляем в пределах наших жестких нормативных сроков. Это действительно так. На самом деле, мы оказались очень хорошо готовы. Если бы наши важнейшие, я бы даже сказал, философские изменения не были завершены до наступления всей этой ситуации, проблем бы было намного больше.
— Грузы застревают, а вы — про философию…
— Таможенный терминал — это площадка, у которой есть собственник. Такой огромный склад. Таможенник там совсем не главный и далеко не единственный. На Дальнем Востоке как происходит: пришло в порт судно, ему надо разгрузиться и уйти в новый рейс. Оказавшиеся на берегу товары проходят таможенное оформление, после чего их по железной дороге или фурами везут дальше. Это в идеале. Что там случилось сейчас? Терминалы забиты на 200%, новые контейнеры просто некуда ставить, пароходы стоят на рейде, ждут разгрузки. Внутри терминала идет героическая работа, чтобы достать из штабелей нужные контейнеры, погрузить их на наземный транспорт. По пути он действительно проходит через наш инспекционно-досмотровый комплекс. Если никаких вопросов к содержимому не возникает, это занимает буквально минуты. Правительство, в том числе Минтранс, местные власти и мы делаем все возможное, чтобы разрулить эту ситуацию. Причем по части именно таможни затыков совсем немного. Задержки бывают, и с этим таможня разбирается. В целом система работает почти без сбоев.
— Досмотру груза предшествует оформление документов на него. Здесь проблема?
— Когда-то таможенников в России было 5 тысяч человек, и каждый из них был царем и Богом — любой бизнесмен бежал к нему со своей грузовой таможенной декларацией и очень просил «поспособствовать». У некоторых наших сотрудников были всякие неблаговидные причины помурыжить бизнесмена и затягивать работу с бумагами. Сейчас такого не то что нет, оно просто невозможно. Оформление деклараций на грузы происходит удаленно в 16 Центрах электронного декларирования (ЦЭД). Причем документы на дальневосточный груз могут попасть в ЦЭД Новосибирска или Мурманска. У сотрудника, занимающегося этой декларацией, никакого доступа или выхода на представителей получателя или отправителя груза нет. Даже если возникает какой-то вопрос, его задают не напрямую, а через сотрудника контакт-центра, который решений не принимает, а только передает информацию, помогает предпринимателям верно заполнить документы. Это практически исключило возможности для коррупции, а время оформления резко сократилось. Более того, наши сотрудники заранее сами уведомляют участников внешнеэкономической деятельности о неточностях в декларациях, чтобы те их могли оперативно исправить. Соответственно, и оформление, и проверка стали занимать намного меньше времени.
— Еще предприниматели жалуются на компьютерные сбои после перехода таможни на отечественное программное обеспечение. Есть проблема?
— В целом все работает, у нас очень мощная IT-структура. Часть иностранных программ еще используем, полностью на российский софт мы перейдем к 2025 году. Проблемы бывают, как-то вся система висела сутки. Сейчас завершаем строительство Центра обработки данных в Твери. Должны ввести в строй в 2025 году. Докрутим программы, а стоящее там железо обеспечит их бесперебойную работу. Я на это очень надеюсь.
— Граница России сдвинулась к западу — страна присоединила новые регионы. А где сейчас в этих местах проходит таможенная граница России?
— Там же, где и государственная. Правда, пока в этих местах идут бои и сама граница не обустроена, таможенных пунктов пропуска на линии фронта мы не открываем. Уже принято решение создать Луганскую и Донецкую таможни, а в Запорожье и в Херсоне — таможенные посты. Они войдут в Южное таможенное управление. Некоторая путаница может возникать из-за того, что на старой границе остались наши досмотровые комплексы. Но они сейчас работают не как таможенные — деньги не считают и товары не учитывают, а только и исключительно для контроля безопасности. Об этом нас попросила ФСБ.
— То есть с Украины, минуя таможню, к нам можно завести любые товары?
— По понятным причинам там грузы не идут, так что вряд ли. Если кто-то что-то в чемодане протащит, то наверное. Но мы не можем закрыть это направление, пока там не изменилась военная обстановка. У нас все-таки мирная служба.
— В прошлые годы основной поток товаров шел к нам с Запада. Что сейчас делают сотрудники таможни там, где грузопоток прекратился?
— Кого-то перебросили на Дальний Восток, а кто-то остался на месте. Для тех, кто работает с документами, нет никакой разницы, где физически находится контейнер, с декларацией на который он работает.
— В чем главная задача таможни сейчас?
— Самая главная — обеспечить единые условия для внешнеторговой деятельности. И мы этим занимаемся, переход на централизованную обработку документов очень помог. Раньше таможни на Балтике и Дальнем Востоке работали как будет по разным законам. Теперь — по единым стандартным процедурам. Есть и прикладные вещи. Например, таможенные платежи — это почти треть всех доходов бюджета. В этом году страна от нас ждет больше 6 трлн рублей. Вы можете себе представить, как в таких условиях можно собрать такую сумму? А мы за девять месяцев уже собрали почти 5 трлн рублей, остальное до Нового года доберем. При этом у нас еще есть огромный пакет льгот для бизнеса, сокративший наши сборы на 850 млрд рублей. И это хорошо, что такие послабления есть, — закручивать гайки предпринимателям совершенно ни к чему.
— Компьютеры, автоматизированные комплексы… Нужны ли сейчас таможенники? Может, пора упразднить вашу службу?
— Таможенник как фигура никогда и никуда не исчезнет. Он нужен любому государству. Для транснациональных корпораций, конечно, помеха — чтобы собрать один компьютер, детали в среднем перемещают через границы 28 раз. Каждый раз это документы, оформление и все остальное. Для них мы, наверное, лишние. Но функции таможни, прописанные в законе, — это две страницы мелким шрифтом. Причем и эти задачи, и сама служба очень специфические, человеку со стороны очень сложно в них разобраться. Да, нам урезали некоторые функции, но все основное осталось. С помощью таможни можно атаковать, можно защищаться, можно решать огромный комплекс вопросов. Власти и специалисты это понимают. А мы — реализуем.
— Почему таможенники всегда такие суровые?
— Они разные, но те сотрудники, с которыми человек сталкивается в аэропорту, действительно, редко улыбаются. Причем так не только у нас, по всему миру. Хотя бывают разные случаи. В Майами, например, на таможне работает сотрудник яркой индейской внешности. Он ходит среди пассажиров, наблюдает за ними и обращает внимание коллег в форме на подозрительных людей. При мне он так вычислил глотательницу. Кивнул на нее коллегам, те пригласили даму на досмотр, а врачи потом обнаружили у нее в желудке запакованные наркотики. Таких контрабандистов, кстати, чаще ловят на прилете. Их довольно легко вычислить на борту — они ничего не едят и не пьют весь полет.
— Может, сотрудники таможни хмурые из-за того, что жизнь у них тяжелая?
— Мы решили большинство материальных вопросов: они получают достойные деньги, у них красивая и удобная форма. Есть бытовые проблемы, над решением которых, в том числе, работает наш Общественный совет при Федеральной таможенной службе. Например, на многих погранпереходах наши сотрудники продолжают ютиться в вагончиках, какие у них были десятки лет назад. Некоторые еще и обивают их всякими подручными материалами — просто ради утепления. Но обустройством границы мы не занимаемся и сами для себя ничего там построить не можем. Готовы дать коллегам любые документы, чертежи, подсказать… Потому что порой зубы скрипят, когда видишь на нашей стороне границы вот это вот все, а за рекой, например, в Китае — современные красивые здания из стекла и бетона. Я думаю, за пару-тройку лет догоним. Все-таки таможня — лицо страны, таможенник и пограничник — первые граждане России, которых видит приезжающий к нам иностранец. Никаких причин для суровости у них быть не должно: все-таки 99,99% пересекающих границу — добропорядочные люди, ничего плохого не совершающие и не замышляющие.
